ВВЕДЕНИЕ

В истории русской архитектуры оборонному зодчеству принадлежит особое место. Многочисленные крепости и монастыри, возникшие в разрозненных землях Руси, способствовали защите границ, подъему и укреплению духа русского человека, а затем объединению этих земель вокруг Москвы и созданию многонационального Русского государства. Крепостные сооружения Древней Руси не только играли огромную роль в исторической жизни страны, но и представляли собой великолепные произведения архитектуры. Не имея сегодня практического значения, памятники оборонного зодчества отражают героическое прошлое русского народа, осуществляя связь времен и поколений, остаются ценнейшим культурным наследием. Чем дальше мы уходим вперед, тем длиннее становится дистанция между настоящим и прошлым, и порвать эту дистанцию - значит обратить прошлое против себя, ибо, как гласит восточная мудрость, «если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки». Все наши представления о крепостном деревянном зодчестве сложились благодаря летописным источникам, археологическим раскопкам и исследованиям редких образцов крепостных деревянных сооружений, сохранившихся до настоящего времени. Наиболее известные из них - башни сибирских острогов, а также проездная башня Николо-Карельского монастыря - относятся ко второй половине XVII века. Крепости более раннего времени изучаются в основном по материалам археологов, старинным гравюрам, чертежам и изображениям на иконах. Изобразительный материал дает хотя и вполне наглядное, но все-таки условное представление о характере и конструкции деревянных крепостей. Деревянные крепости древние русичи начали строить давно. Уже в период Киевской Руси укрепленные города на степных окраинах этого славянского государства объединялись в оборонительную систему, получившую название «Змиевых валов». Искусство возведения деревоземляных укреплений этого периода берет свое начало от времени распада родового строя и расслоения общества, когда, по меткому выражению Ф. Энгельса, «война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни... Война... становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации»1. Свидетельства этого расслоения общества - сохранившиеся остатки древних городищ в разных странах. Довольно примитивные по своей конструкции, первые укрепления в большей степени опирались на защитные свойства рельефа той местности, на которой они возникали. Умение русских градодельцев выбирать места для своих поселений было отличительной особенностью их творчества. Эти места, как правило, были не только хорошо защищены самой природой, но и удобны, красивы, выгодны в стратегическом отношении. Такая традиция выбора мест с использованием защитных свойств рельефа местности восходит, как отмечал известный историк градостроительства А. В. Бунин, к древнегреческим городам, но на Руси она получила не только дальнейшее развитие, но и свою трактовку. Используя при строительстве городов защитные свойства местности, русские градодельцы не упускали из виду и ее художественные достоинства. Рельеф, ландшафтное окружение, река или озеро - все эти природные компоненты не только защищали поселения, но и усиливали выразительность их облика. Еще восточные славяне для своих городищ выбирали вершины холмов, излучины рек, острова и другие выразительные в эстетическом отношении участки местности. Строительство городов-крепостей сопровождало весь исторический процесс сложения и развития Русского государства. Покоряя различные племена, русские князья ставили укрепленные города, предназначенные для сбора дани. С появлением одного города вскоре рядом возникали другие. Уже к XIII веку многие древнерусские крепости достигли такого уровня развития, что вызывали восхищение современников. Однако дальнейшее их совершенствование было надолго приостановлено лавиной монголо-татарского нашествия. Словно ураганным ветром были сметены в 1237 году с лица земли деревянные города-крепости Рязанского и Владимирского княжеств, а через три года Батый, после кратковременного отдыха, появился у стен древнего Киева. И этот город, несмотря на стойкую защиту горожан, был предан огню и мечу. Русские города-крепости оказывали войску Батыя сильное сопротивление. Беспримерной в своем роде и поистине героической стала оборона деревянного Козельска в 1238 году. В течение семи недель не могли взять его татары. Рассвирепевший Батый, ворвавшись-таки в крепость, велел уничтожить все живое, потопив город в крови. Но крепка народная память. Много веков спустя, уже во второй половине XVIII века, когда утверждался герб вновь возрожденного Козельска, давний подвиг его героических защитников был отражен в гербе: «В червленом поле, знаменующем кровопролития, пять серебряных щитов с черными крестами, изъявляющие храбрость их защищения и несчастную судьбину»2. К сожалению, история не донесла до нас сведений о том, что собой представляли укрепления Козельска времен его легендарной обороны. Правда, сохранилось описание деревянного города, сделанное в 1678 году, когда Козельск входил в состав Засечной черты. По конструкции укрепления его мало чем отличались от других деревянных крепостей XVII века. Жизнестойкость и совершенство многих деревянных крепостей проверены во времена монголо-татарского нашествия. Русь была порабощена, но не сломлена, не повергнута. Словно феникс, возрождались деревянные города из пепла. В псковской и новгородской землях, куда не дошли орды Чингисхана и Батыя, ковали мечи и собирали дружины, сюда стекался русский люд из захваченных земель. Строились новые крепости, закалялась воля, и поднимался дух русского народа, и уже никакая лавина нашествия не могла сломить этого подъема. Многовековой опыт строительства крепостей передавался из поколения в поколение - от деда к внуку, от отца к сыну. Все лучшее из накопленного за века воплощалось в русских городах. Этот опыт был в свое время обобщен в рукописной книге, составленной Онисимом Михайловым в начале XVII века и названной «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки». «Устав» состоит из шестисот шестидесяти трех статей и представляет собой своеобразный свод правил о строительстве и оснащении крепостей, об организации и обеспечении инженерных войск. Весь предшествующий многогранный опыт развития русской военно-технической мысли нашел отражение в этом уникальном документе. Регламентация требований, излагаемых в «Уставе», касалась буквально всех сторон военно-инженерного дела. Удивительный, совершенно потрясающий по силе воздействия документ! Ясность и четкость требований, однозначность и убедительность его положений - вот те качества, которые сделали «Устав» жизненным в течение почти двух столетий. В сложной и многообразной цепи культурного наследия архитектура занимает едва ли не самое ведущее место, но некоторые ее разделы, и в том числе крепостное деревянное зодчество, остаются до сих пор малоизученными. Время безжалостно стерло с лица земли произведения русских градодельцев, простых мужиков, одинаково мастерски владевших топором плотника, оружием воина и крестьянской сохой. Неизученность данной проблемы в значительной степени объясняется отсутствием вещественных остатков деревянных крепостей. Так, до недавнего времени широкому кругу исследователей были известны не более десятка крепостных башен, остатков оборонной архитектуры. Большинство из них находится в Сибири. В настоящее время имеется пять сохранившихся башен: две Братского и по одной - Илимского, Бельского и Якутского острогов. Однако еще в начале нашего столетия от шестнадцатибашенной Якутской крепости сохранялись пять башен и два прясла деревянной стены, рубленной тарасами. В 1924 году сгорела единственная башня Ляпинского острога на севере Тюменской области, едва ли не самая ранняя из всех оставшихся - она просуществовала более трехсот лет. Несколько ранее, в 1899 году, также от пожара, погибла сторожевая башня в селе Торговище Пермской области, простоявшая более двух веков. Правда, в начале XX века она была срублена заново и в настоящее время представляет собой не более чем макет в натуральную величину, поэтому историческая ценность ее и значение сильно снижаются. В 1914 году омский этнограф И. Н. Шухов видел среди развалин древней Мангазеи, расположенной за Полярным кругом, одну полуразрушенную башню с бойницами. Сведения об этих остатках деревянных крепостей зафиксированы в литературе и дополняют наши представления о внешнем облике и конструктивных особенностях оборонного зодчества. Эти представления могут быть расширены путем натурного изучения не только сохранившихся остатков крепостей, но и поисков новых, неизвестных архивных источников, а также археологическими раскопками на местах бывших крепостей. Насколько эффективны подобные исследования и поиски, свидетельствуют раскопки, проведенные на месте Мангазеи в 1968-1973 годах, где была изучена самым подробным образом почти вся планировочная структура города3, сохранившаяся со времени его оставления в 1672 году. В 1969 году на реке Казым (Березовский район Тюменской области) в глухой тайге были обнаружены и впервые детально обследованы развалины Юильского острога4, от которого довольно хорошо сохранились срубы двух крепостных башен, полуразвалившаяся изба-казарма, несколько амбаров и следы более ста других построек жилого, хозяйственного и культового назначения. Обследование и раскопки, проведенные в том же 1969 году на месте Зашиверского острога на севере Якутии5, также позволили выявить планировочную структуру деревянной крепости XVII века, от которой достаточно хорошо сохранилась великолепной архитектуры Спасо-Зашиверская шатровая церковь. Все перечисленные находки и исследования помогают дополнить яркую страницу русского крепостного зодчества и вносят ощутимый вклад в сокровищницу древнерусской культуры. Кроме того. они дают возможность зрительно представить внешний облик острогов и городов, о котором архивные источники сообщают менее всего сведений. Они также позволяют выяснить их конструкцию, вскрыть особенности и проследить общие черты, характерные не только для крепостного, но и всего деревянного зодчества Древней Руси. И, наконец, самое главное - на основе архивных и археологических исследований и анализа сохранившихся остатков острогов выполнить графическую реконструкцию как отдельных элементов крепостей (башни, стены). так и их облика в целом. Вопрос о том, как выглядели древнерусские города, не является праздным. Он занимал умы многих просвещенных людей. Достаточно вспомнить хотя бы художников, наибольшую известность среди которых приобрел А. М. Васнецов, который посвятил только Москве XII-XVII веков более ста картин и рисунков. Все, что сделано этим мастером, основано на глубоком знании им исторических документов. Известно также, что он неоднократно принимал участие в археологических раскопках. Правдивость картин А. М. Васнецова такова, что позволяет привлекать их в качестве графических аналогов при реконструкции архитектурного облика других древнерусских деревянных крепостей. Изучение оборонного зодчества весьма важно для историко-архитектурной науки. Как отмечал в конце прошлого века крупный знаток и блестящий исследователь русской истории, культуры и быта И. Е. Забелин, от деревянных крепостей «мы имеем право начинать историю нашего зодчества»6. Действительно, все первые древнерусские города были сплошь деревянными, а уровень развития военного искусства и техники в Х-XIII веках был таким, что при отсутствии огнестрельного оружия деревянные крепостные стены в совокупности с земляными валами и рвами, наполненными водой, служили надежной защитой для жителей городов. Дальнейшее развитие военной техники и появление огнестрельного оружия повлекли за собой необходимость усовершенствования крепостных сооружений. Если первоначально поселения для защиты от нападений лишь ограждались деревянной стеной или просто валом, то с середины XIII века в систему оград включаются боевые башни, размещавшиеся в самых уязвимых местах крепости, а позднее - по всему ее периметру. Таким образом, можно сказать, что хронология и основные этапы развития древнерусских крепостей самым тесным образом были связаны с этапами развития военной техники и методами ведения боевых действий. Гром первых пушек стал сигналом к замене бревенчатых стен более совершенными и мощными - деревоземляными и каменными. Но еще долго, вплоть до начала XVIII века, когда огнестрельное оружие применялось повсеместно, деревянные укрепления продолжали строиться, особенно на северных границах государства и в Сибири. История деревянных русских крепостей - это не только история развития военного искусства и техники, это история многовековой борьбы русского народа с многочисленными врагами, пытавшимися поработить Русь. И пусть нет сегодня свидетелей этой борьбы - деревянных крепостей, но цепкая народная память навсегда сохранила в преданиях и былинах их величественный образ. Предлагаемая читателю книга не претендует на полноту раскрытия истории развития деревянной крепостной архитектуры. Сделать это сегодня в необходимой полноте, пожалуй, уже невозможно. Автором предпринята попытка показать только лишь отдельные фрагменты многовековой истории оборонного зодчества. По вполне понятным причинам большинство материалов относится к крепостям XVI-XVII веков. Но именно в силу того, что приемы и традиции строительства в русском деревянном зодчестве на протяжении сотен лет были устойчивыми и часто неизменными, остатки крепостей XVII века позволяют судить об архитектурном облике крепостей более раннего времени.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
КОНСТРУКЦИИ И УСТРОЙСТВО КРЕПОСТЕЙ
«... Он стоит на угловой вершине высокого берега, подобно высокой горе, над рекою... Город на горе представляет собой крепость, укрепленную, однако, против набегов только стакетой из еловых деревьев, которые растут наверху палисадами густо одно к другому, без травы и земляного валу; но на верхушке горы, прямо над рекою, находится острог, сделанный только из дерева; он имеет вокруг себя красивую деревянную стену, в которой бревно лежит на бревне, как строят избы; она достаточно высока, наверху ее находится крытая галерея, в которой вырублены бойницы; внизу такой же системы построена стена с камерами, в которой теперь хранится казна; но если бы пришел неприятель - там могли бы помещаться солдаты; она также имеет 9 красивых деревянных башен о восьми углах, крепко построенных, двое ворот, обращенных к городу, и одни к воде»7. Это образное описаниеустройства деревянной Тобольской крепости оставил нам неизвестный иностранец-путешественник, посетивший Тобольск в 1666 году. И таких описаний немало. Архитектурный облик русских крепостей, начавших складываться еще в XIII-XIV веках, наивысшего расцвета достиг к XVI-XVII векам. Силуэт деревянного города определялся главным образом его стенами, башнями, культовыми постройками и ландшафтным окружением. с которым он был, как правило, органично связан. Сам факт, что город как поселение и город как крепостное сооружение были неотделимы друг от друга, свидетельствует о первостепенном значении в общей композиции города-крепости его стен и башен.

ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ СТЕНЫ
Стены не только выполняли защитные функции, они определяли и параметры города, служили своеобразным фоном для гражданских и культовых зданий. Лишенные декоративных элементов, крепостные стены благодаря четкой и строгой ритмике членений (тын, городни и тарасы)* достигали большой архитектурно-художественной выразительности. Эмоциональное звучание всей композиции усиливали башни. Они еще сильнее подчеркивали ритмическое построение протяженной деревянной стены. Вплоть до XIII века в летописных источниках любая конструкция ограждения имела одно и то же название - город. Эту характерную особенность подметил Сигизмунд Герберштейн: «... ибо все то, что окружено стеною, укреплено тыном или огорожено другим способом, они называют городом»8. В таком же значении этот термин употреблялся и на протяжении последующего времени, почти до начала XVIII века. Вместе с тем в письменных источниках XVII века распространены и другие термины: «тын», «городни», «тарасы», «острог», означающие конкретный и определенный тип конструкции стены. Термин же «город» в значении крепостной стены употребляется как обобщенное понятие, под ним подразумевается и заплот (лежачий город), и тыновая стена (стоячий город), а не только срубная конструкция. Тын - простейший тип деревянной крепостной стены и, пожалуй, наиболее древний (ил. 2, 3). Тыновые стены окружали город, тын устраивался во рву и на валах. В зависимости от постановки тына изменялась и его высота. Естественно, что наиболее высокой стена была в том случае, если ставилась она на ровной местности, и наименьшей высоты был тын, поставленный на высоком, с крутыми откосами, земляном валу. Здесь он скорее играл роль бруствера, нежели стены в значении ограждения крепости. Стрельба при таком устройстве стены производилась поверх тына. Высокий тын требовал дополнительных креплений, так как находившаяся в земле нижняя часть бревен быстро загнивала и стена разрушалась. Так, верхотурский воевода в 1641 году сообщал, что острог в Верхотурье был «поставлен тыном, а Тарасов и обламов и никаких крепостей нет, и тот острог весь погнил и во многих местах повалился, а которые прясла и стоят, и те с обоих сторон на подпорах»9. Надо полагать, что подпорки в виде наклонных бревен ставились сразу же при возведении стен. Часто они острым концом выступали наружу и назывались «иглами». Делалось это с целью воспрепятствовать противнику в преодолении крепостной стены. По-видимому, именно такая стена была сделана в 1684 году в Тюмени. Здесь взамен рубленой поставили стену иной конструкции - «на брусяных иглах с отноги и выпуски». Нечто подобное можно видеть и на плане Тобольска конца XVII века (ил. 1). О существовании специальных подпорок свидетельствует также описание 1703 года Илимского острога, стены которого были длиной 333 сажени, и кругом всего острога стояла 2961 тынина «с столбами и переклады». функции подпорок выполняли и «полати», устраиваемые вдоль стен внутри крепости. Одновременно они использовались для организации обороны с «верхнего боя». Такие полати были простыми по конструкции, удобными и потому - довольно распространенными. Упоминания о них встречаются в росписных списках городов на северных, южных границах и в Сибири. Гораздо более прочной была стена, в которой тын сочетался с элементами срубной конструкции в разных вариациях: тын и поперечные рубленые стенки, поверх которых устраивался настил; срубная сплошная стена небольшой высоты, засыпанная землей и камнями, а поверх нее - тын небольшой высоты; срубная стена небольшой высоты и вплотную к ней - тын обычной высоты; срубные клетки, засыпанные землей с камнями и поставленные вплотную к стене, а поверх клеток - настил. Большое разнообразие сочетаний тына и срубных элементов подчеркивает широкое распространение тыновых стен в русских крепостях, чему способствовала также быстрота и простота устройства тына. Среди разновидностей тыновых стен представляет интерес «косой острог», у которого заостренные сверху бревна имели наклонное положение. Такая стена поддерживалась небольшой насыпью изнутри крепости, специальными «козлами» или же пристроенным к стене помостом. Известно, что стенами такой конструкции был огражден Охотский острог, так и называемый вначале - Косым острогом. Наряду с тыном повсеместное распространение в деревянном крепостном зодчестве получила срубная конструкция стены, известная под названиями «город», «городни» или «тарасы» (ил. 4). Это была гораздо более совершенная и по прочности и по архитектуре конструкция, происходящая от сруба -основы основ и конструктивной и архитектурно-художественной выразительности деревянного зодчества. Появление городней и тарас в русских крепостях взамен однорядных тыновых стен стало логическим ответом на появление огнестрельного оружия, и в частности артиллерии. Ячейки срубных стен, как правило, заполнялись землей и камнями. Такие стены продолжали использоваться до конца XVII века. Вот как описывает в 1635 году летописец стены одной из крепостей Козельско-Столпицкой засеки: «... столпицкой засеки город сосновый рублен в одну стену с быками, на быках мощен мост, около города поверх мосту город, рублен в две стены в клетку, а в клетках прорублены двери, ходить по городу»10. Здесь заполненные землей и камнями срубы названы «быками». Быки соединены однорядной рубленой стеной, а поверх быков устроен настил, на котором стена рублена уже в два ряда с поперечными перерубами. Причем на стене нет галереи, а все клетки имеют сообщение между собой через двери. В XV веке широкое распространение получает двухрядная срубная стена. Она становится основным типом конструкции крепостной стены. В письменных источниках такая конструкция названа «тарасами». В ней не все клетки были заполнены землей и камнями. Обычно ограждение состояло из двух параллельных стен, отстоящих друг от друга на полторы-две сажени и соединенных между собой перерубами с промежутками в одну-две сажени. Узкие клетки заполнялись «хрящем», а широкие оставались полыми. Они предназначались для защитников крепости. В каждой из них обычно было сделано по две бойницы и дверь. Определение тарас и городней было впервые классифицировано Ф. Ласковским и затем принималось всеми исследователями. Городни, по терминологии Ласковского, - это отдельные срубы, поставленные вплотную друг к другу. Такая конструкция стены, как отмечал исследователь, имела существенный недостаток - места соединения срубов в большей степени подвергались воздействию атмосферных осадков и быстрее загнивали. К тому же стена получала неравномерную осадку срубов, вследствие чего искривлялась и в настилах и крышах появлялись перепады. Иными словами, конструкция в виде городни вредила прочности стены11. В стене, рубленной тарасами, этот конструктивный недостаток отсутствовал. Собственно тарасу, по словам Ласковского, составлял участок стены (ячейка) между двумя стенами (перерубами). Возведение срубных стен занимало гораздо больше времени и требовало значительного количества строительного материала. Часто поэтому при выборе места для будущей крепости ее основатели максимально учитывали защитные свойства местности и с наиболее защищенных сторон не ставили стен. Так, в 1598 году строители города на реке Туре докладывали царю, что «от реки от Туры по берегу крутово камени горы от воды вверх высотою сажен с 12 и больши, а саженьми не меряно, а та гора крута, утес, и тово места по Туре по реке по самому берегу 60 сажен больших, а по смете де тому месту городовая стена не надобе, потому что то место добро крепко, никоторыми делы взлести не можно... то место и без городовые стены всякова города крепче, разве б по тому месту велети хоромы поставить в ряд, что город же, да избы поделать, и дворы б поставить постенно»12. Сохранившиеся письменные документы дают некоторое представление и о размерах крепостных стен. Сопоставление описей показывает, что высота стен в большинстве рубленых городов составляла две с половиной - три сажени с незначительными отклонениями в ту или иную сторону. Ширина стен, как правило, была не менее полутора саженей, но и не превышала обычно двух саженей. Сравнение описаний крепостей на русском Севере (например, Олонец, Опочка) и южных и сибирских крепостей показывает идентичность их основных габаритов. Высота тыновых стен обычно составляла от полутора до двух саженей, и лишь в редких случаях она доходила до трех и более саженей. Деревянные рубленые стены имели двускатную крышу, стропильная конструкция которой держалась на внешней стене и на столбах с внутренней стороны города. Столбы опирались на выпуски верхних бревен поперечных стенок-перерубов. Наглядным примером такого покрытия может служить сохранившаяся часть стены с проездной башней Николо-Карельского монастыря (ил. 6). Крыли обычно «в два теса», реже - «в один тес», но в последнем случае под тес подкладывали дрань или же сверху прибивали нащельники. В 1684 году воевода Матвей Кравков, принимая Якутск у своего предшественника, заметил в отписке, что «стены у города и башни крыты в один тес, без нащельников»13. Характерной особенностью крепостных рубленых стен было устройство в них верхнего, среднего и нижнего боя. Для этой цели в каждой ячейке нижней стены и верхнего яруса прорубались бойницы для стрельбы. Такие же бойницы «просекали» и в острожных стенах, но там они располагались не по всей стене, а в специальных «выводах». Стрельба верхнего боя осуществлялась, как уже отмечалось, поверх тына. Оборонительные стены русских крепостей, выполняя свои основные функции, служили надежным прикрытием для защитников. В архитектуре крепостных стен воплощались передовые достижения русского строительного искусства; в условиях длительной борьбы были выработаны различные сочетания элементов конструкций, но лучшим достижением архитектуры оборонительных стен, вне сомнения, остается мощная рубленая конструкция ограждения, ярким примером которого могут служить остатки Якутского острога (ил. 5).

КРЕПОСТНЫЕ БАШНИ
Для оборонного зодчества Древней Руси вплоть до XIII века было характерным отсутствие в крепостях башен. Иногда одиночные башни стояли внутри тыновых крепостей, выполняя роль сторожевых и дозорных вышек, и, как правило, в обороне активного участия не принимали. Непосредственно в крепостных стенах башни стали устраивать с появлением артиллерии. Наиболее употребительными терминами, означавшими башню, были «вежа», «стрельница», «костер», «столп». Причем эти термины не были одинаково распространенными по всей Руси. Так, в псковской и новгородской землях башню называли словом «костер», а в московской - «стрельница». Все они выполняли функцию наблюдательных пунктов. Чаще встречались проездные башни, но они почти всегда назывались «воротными». Их можно видеть на прилагаемых здесь чертежах (ил. 9). Термин «башня» появился позднее, лишь в XVI веке, и с этого времени встречался повсеместно. С конца XVI века летописные источники не только фиксируют сам термин, но и дают описание конструктивного устройства башен различного типа, их размеры и количество в системе оборонительных сооружений крепости. От XVII века до нас дошли вещественные остатки - крепостные башни некоторых острогов. В большинстве своем они претерпели за столь длительное существование некоторые изменения, коснувшиеся в основном таких элементов, как кровля, междуэтажные перекрытия, лестницы и ворота. Вместе с тем многочисленные описания, сохранившиеся в росписных списках, дают возможность проследить характер конструктивного устройства башен, а также отдельных их элементов и форм. В XVII веке термин «башня» стал настолько распространенным, что уже не охватывал всего многообразия этих сооружений, отличавшихся друг от друга конструктивным устройством, функциональным назначением и местом расположения в системе оборонительных укреплений. Именно по таким признакам и стали называть башни в росписных списках: проезжая, воротная, наугольная, глухая, круглая, четвероугольная, двухъярусная, караульная, брусяная и так далее (ил. 7-10). Среди разнообразных названий совершенно четко прослеживаются отдельные группы, из которых вырисовываются типы башен, отличающихся друг от друга основными признаками: формой плана, назначением, способом рубки, количеством ярусов. Большинство башен деревянных крепостей были четырехугольными в плане, или, как писали в летописях, «рублены в четыре стены». Круглые, или многоугольные, башни хотя и были менее распространенными, но почти всегда им отводилась роль главных проездных башен. Эти башни не только отличались формой плана, но и были крупнее. Так, например, в конце XVII века проездная башня Новой Мангазеи поднялась в высоту на 24,9м, а восьмигранная в плане башня Тобольского кремля в 1678 году возвышалась от земли до завершения почти на 50м. В зависимости от размеров и значимости крепости варьировались количество башен и их размеры. Когда и каких типов башни брались за основу - выявить сложно, а порой и невозможно. Например, все шестнадцать башен Якутска были четырехугольными, а в Тобольске из девяти башен четыре были четырехугольными, четыре угловые - шестиугольными и одна - восьмиугольной. В Новой Мангазее выделялась только одна проездная башня, а четыре угловые имели квадратное в плане основание. Круглые башни были больше распространены на русском Севере. Так, в Олонце по описи 1699 года значилось десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен. Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление (ил. 11). Чаще всего круглые башни были десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен. Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление (ил. 11). Чаще всего круглые башни были многоярусными. В самом верхнем ярусе находился чердак - клетка, или караульня. Шатры башен и сторожевых вышек покрывались тесом. Концы тесин иногда декоративно обрабатывались в виде зубцов или перьев (копий). Как четырехугольные, так и круглые башни имели различные способы рубки углов - и «в лапу», и «в обло» («с остатком»). Башни кроме своих основных выполняли и другие функции. Они использовались под амбары, жилье, на них устраивались колокольни или часовни. Например, на Спасской башне города Красноярска находилась часовня во имя Спаса и колокольня, на которой висел колокол. На самом верху располагалась караульня с обходной галереей, огражденной перилами. По просьбе служилых людей на колокольне устроили часы, потому что «без часов быть невозможно, Красноярск - город укрепленный, стоим на стенном карауле беспрестанно, днем и ночью»14. Еще более эффективно использовались башни в крепостях на территориях, где происходили военные столкновения. Так, в Албазине под главной проездной башней находились ворота, в самой башне помещалась приказная изба, а наверху - караульня. Две другие башни служили жильем для казаков. В жилые башни вход на верхний ярус осуществлялся по наружным лестницам (при тыновых стенах ограждения) или через входы с уровня обламов крепостных стен в местах их примыкания к башне (при срубных стенах). Изоляция нижнего и верхнего ярусов делалась с целью сохранения тепла в жилой части. Междуэтажное перекрытие выполнялось из сплошного настила, утепленного слоем глины и земли. Кроме того, между венцами жилой части сруба башни был проложен слой мха. Именно такую особенность имеют обе сохранившиеся башни Братского острога. Характерной чертой башен некоторых крепостей было наличие в них навесных балконов-часовен над въездными воротами. Таковы и сохранившиеся башни Илимского и Якутского острогов (ил. 12). Ясность и строгость форм, единство конструктивной системы, сочетание монументальности объема самой сторожевой башни и романтичности в более легких и изящных часовнях - все это позволяет отнести эти памятники к ценнейшим образцам русского крепостного деревянного зодчества. Некоторые исследователи исключали культовое назначение навесных балконов и целиком относили их появление к задаче усиления обороны въездных ворот крепости. Это предположение, однако, не подкрепляется ни архивными источниками, ни конкретными сохранившимися памятниками. С самого начала балконы-свесы устраивались в качестве часовен, чему можно найти подтверждение в архивных исторических документах. Описание Илимского острога воеводой Качановым в 1703 году показывает, что в крепости было три башни с «часовнями на свесе». У Спасской башни одна часовня была «снаружи за острогом, а другая в остроге». Стоявшая напротив Спасской Богоявленская башня имела одну часовню - «за острожною стеною». На культовое назначение часовен указывает не только их название, но и описание конструкции и отдельных форм («вершена бочкою, а на верх бочки маковица с крестом, опаяно белым железом, а бочка и маковица обита лемехом»15), а также перечень главных икон с описанием их содержания. С «часовней на свесе», обращенной за пределы острога, была третья проездная башня Илимского острога - Введенская. Устройство часовен над проездными башнями не было случайным. Как наиболее слабое место в системе оборонительного сооружения, воротные башни получали «покровительство» святых. Для размещения икон и устраивались навесные часовни. Можно отметить также, что часто иконы размещались непосредственно над воротами. Кроме религиозных часовни имели и эстетические функции, внося живописность в строгую архитектуру башен, дополняя силуэт крепости, разряжая монотонность протяженных стен и снижая некоторое однообразие силуэта башен. Конструктивное устройство таких часовен было довольно простым и в то же время прочным. На сохранившейся башне из Якутска можно видеть достаточно ясно всю конструкцию соединения сруба башни и консольных выпусков над воротами для устройства на них часовен. Для этой цели употреблялись наиболее длинные и прочные бревна, пропускавшиеся через две противоположные стены сруба. Консольные выпуски состояли из трех рядов бревен, укрепленных в торцах горизонтальной обвязкой. Стойки на концах выпусков и у стен (с внешних сторон) башни составляли каркас часовен. Сверху каркас также имел обвязку и стропильную конструкцию «на два ската». Ограждение часовен было забрано «в елку», а входы в них осуществлялись непосредственно из башен, со второго яруса (моста). Функционально необходимым элементом большинства самых крупных башен деревянных крепостей были сторожевые вышки. Они устраивались на шатрах башен и в свою очередь также были покрыты небольшими шатриками. Вышки были, как правило, рублены из бруса или представляли собой каркасную конструкцию, огражденную со всех сторон перилами. Глухие (без дверей) будки имели окна, обращенные во все стороны, и обходные галереи с перилами (ил. 13-16). Конструктивное устройство таких смотровых вышек можно увидеть на сохранившихся башнях Бельского, Братского. Якутского острогов и на проездной башне Николо-Карельского монастыря. Нельзя не сказать о значении башен в общей композиции крепости. Башни не только обогащали силуэт деревянного кремля и служили доминантами, но и выявляли планировочные особенности, активно способствуя сложению облика города-крепости. Сочетание оборонительных, хозяйственных, культовых и эмоционально-художественных функций в башнях делало их универсальными сооружениями, занимающими главное положение в композиционной структуре укрепленного деревянного города.

ОБЛАМЫ, БОЙНИЦЫ И ДРУГИЕ ЭЛЕМЕНТЫ КРЕПОСТИ
Еще в глубокой древности, используя защитные свойства рельефа местности, строители поселений задумывались об их дополнительной защите. Наиболее распространенными на протяжении VIII-Х веков были глубокие, с крутыми откосами, рвы, а с Х века наряду с ними большое значение приобретают и валы. Их высота достигала десяти метров, как, например, в Старой Рязани, а в Киеве времен Ярослава Мудрого и того больше - шестнадцати метров. Дальнейшее развитие и совершенствование этой оборонительной системы привело к появлению внутри вала бревенчатой срубно-каркасной конструкции в различных вариациях. Так, огромной высоты валы Киева, сооруженные в XI веке, имели внутри деревянные срубы, заполненные землей16. Такая же конструктивная система крепостных стен была и в древнем Белгороде (ил. 19). Об эффективности рвов и валов в системе обороны крепостей свидетельствует тот факт, что они имели распространение вплоть до XVIII века. Но в Сибири, вследствие промерзаемости грунта на большей части ее территории, рвы и валы устраивались редко, за исключением крепостей, расположенных в более благоприятных в климатическом отношении районах, особенно вдоль южных границ и на востоке. Среди большого разнообразия элементов крепостей можно выделить две группы: первая включает в себя защитные устройства непосредственно на оборонительных сооружениях (обламы, бойницы, нагородни), вторая - это дополнительные «всякие крепости», устраиваемые вокруг острогов и городов. Сюда входят земляные валы, рвы, «чеснок», надолбы, рогульки, частик и другие устройства. Наиболее распространенным защитным приспособлением в деревянном крепостном зодчестве был облам. Он представляет собой как бы второй, небольшой высоты, сруб, поддерживаемый консольными выпусками последних венцов основного сруба башни. Обламом летописные источники называют также и верхнюю часть срубной стены. В данном случае это лишь одна внешняя стена с перерубами - своеобразными контрфорсами. Таким образом, облам башни и облам срубной стены отличаются друг от друга. В башне он устраивается, как правило, по всему периметру, а на стене - только с одной стороны. В первом случае он называется круговым обламом и относится только к башням. Некоторые источники XVII века называют обламом не весь верхний сруб, а только одну его стенку. Причем это могла быть не обязательно срубная конструкция. Широкое распространение имели на башнях ограждения в виде стенок из теса, которые устраивались только с трех сторон башни (с внешней и двух боковых). Четвертая сторона, обращенная внутрь крепости, могла быть совсем открытой или имела парапет. Такой облам был похож, скорее, на бруствер или забороло. Высота его обычно не превышала двух метров, и представлял он собой или невысокий, по грудь человека, парапет, или стенку до самой кровли, на всю высоту человеческого роста. Обламная часть башен и срубных стен отстояла от стен нижнего сруба на 15-25 см, образуя щель по всему периметру башен или вдоль прясел стен. Через эти щели поражали противника, подошедшего вплотную к стене. Более широкое распространение круговые обламы получили в деревянных крепостях с середины XVII века. Высота такого облама чаще всего не превышала одной сажени, а сруб состоял обычно из пяти-восьми венцов бревен. Во всех сохранившихся башнях конструктивное устройство срубных обламов однотипно (ил. 18, 20-23). Это подтверждается также и росписными списками Мангазеи, Енисейска, Красноярска, Олонца, Опочки и других крепостей. В некоторых архивных источниках вместо обламов употребляется еще один термин - «розвалы». Например, в Селенгинске в 1665 году был построен острог, а по углам - «четыре башни с розвалы и с вышки крыты»17. Принципиального отличия между ними, однако, не было. В стенах обламов «просекались» небольшие отверстия-бойницы для стрельбы по неприятелю. На всех сохранившихся башнях бойницы одинаковы не только по конструкции, но и близки по размерам. Как правило, они соответствовали оружию, которым пользовались защитники. Размеры отверстий (почти квадратных по форме) были в пределах восьми-десяти сантиметров. Снаружи нижняя и боковые плоскости бойницы были скошенными для удобства стрельбы и увеличения фронта обзора и обстрела (ил. 24-27). Для пушечной стрельбы прорубались более крупные бойницы, и габариты их составляли обычно 30x40 см. Бойницы обязательно должны были соответствовать «наряду» (ил. 28, 29). Известен случай, когда воеводы, прибыв на службу в 1599 году в Березов, отметили, что, кроме всего прочего, «окна на башнях просечены не по наряду». Они тут же велели «у башен окна просечь по мере»18 и сделали новые станки к пушкам, за что впоследствии получили царскую благодарность. Расположение бойниц в башнях и стенах было равномерным. Верхние, средние и нижние бои соответствовали ярусам башен. Доступ к ним осуществлялся по лестницам, устроенным внутри башен. Конструкция таких лестниц сохранилась в некоторых башнях. Лестница представляла собой две плахи (тетивы) с врезанными в них ступенями. Существенным дополнением в крепостных сооружениях были всевозможные запорные устройства. При строительстве крепостей подсчитывали не только количество бревен, плах и драниц, необходимых для башен и стен, но и сколько «понадобитца каких железных крепостей в проезжие башни к воротам и в малые воротца замков и засовов и крюков и пробоев»19. Деревянные крепости сами по себе были мощными оборонительными сооружениями. Но вместе с ними, согласно царским наказам и грамотам, ставились и «всякие острожные крепости». Как правило, градодельцам вменялось в обязанность не только острог поставить, но и «рвы покопать, и надолбы поделать и всякими крепостьми укрепить»20. При передаче города во время смены воевод обязательно осуществлялся не только осмотр стен, башен и наряда в них, но и отмечалось, сколько «около острогу рвов и иных каких крепостей великих». Так, при осмотре в 1659 году Тюмени воеводой Андреем Кафтыревым было обнаружено, что «ров де из города осыпался, а иные засорены, да и заострожной де ров от степи местами засыпан навозом, и крепостей никаких нет»21. В ответ на воеводскую отписку последовал царский указ, которым было велено «за острогом ров вычистить и крепости поделать». Причем делать все это рекомендовалось летом, «не в деловую пору, чтоб пашенным крестьяном однолично в том большие тягости и налоги не было»22. По-видимому, такая работа была для жителей городов в тягость, так как рвы часто оползали и засорялись, а деревянные надолбы гнили. В той же Тюмени очередной воевода, Михайло Квашнин, осматривая в 1679 году укрепления города, обнаружил, что острог во многих местах погнил, «и надолб нет, и ров не копан». И так было во многих русских городах. Под термином «всякие крепости» подразумевались искусственные защитные устройства в виде рвов, земляных валов, надолбов, «чеснока» (ил. 30, 31). В сочетании друг с другом все они представляли довольно значительные и часто неприступные искусственные препятствия. Очень подробно такая система дополнительных устройств показана в отписке Онуфрия Степанова о нападении богдойских войск в 1655 году на Комарский острог, вокруг которого был выкопан ров, «а круг того рву бит чеснок деревянной, а круг того чесноку деревянного бит чеснок железной стрелной опотайной... а в остроге были исподней и верхней бои, а внутрь острожной стены засыпали хрящем с нижнего бою и до верху от пушечного бою»23. На случай «навального приступу» к острогу было приставлено «судовое дощеничное деревье высокое», для устройства лестниц, а на остроге «кладены» катки. Богдойцы, перейдя к приступу, «у того деревянного чесноку щиты поставили, и на том железном чесноку многие богдойские люди кололися и итти к острогу не могли от того железного чесноку к стене»24. Искусственные препятствия возводились не только вокруг крепостных стен. В русском крепостном деревянном зодчестве XVI-XVII веков они нашли широкое распространение в системе засек, соединявших отдельные укрепления, сторожевые посты и редуты. Размеры и масштабы искусственных препятствий свидетельствуют об их значимости в общей системе оборонительных сооружений. Они представляли собой укрепленные линии на подступах к границам городов и Русского государства в целом. Искусство устройства их было таким же высоким, как и возведение самих крепостей.

ГЛАВА ВТОРАЯ
СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЕ КРЕПОСТИ
Несмотря на то, что северные границы Русского государства омывались морем, угроза нападения существовала здесь всегда. В период феодальной раздробленности, когда московские князья вели борьбу с Новгородом за обладание этим северным районом, оборона носила скорее стихийный, нежели планомерный характер. Первые укрепленные городки, возникавшие примерно с XIV-XV веков, не были связаны друг с другом и располагались еще далеко от границы. В конце XV века вся северная область была присоединена к Русскому государству, и с этого времени в связи с опустошительными набегами немирных соседей в Поморье началось активное строительство хорошо оснащенных крепостей. Среди них немаловажное значение имели деревянные остроги (Пустозерский, Кольский, Сумский) и рубленые города (Архангельск, Холмогоры, Каргополь, Сольвычегодск, Олонец, Опочка, Устюг Великий), существовавшие в качестве крепостей вплоть до XVIII века. Особенно интенсивное строительство укреплений развернулось в первой половине XVII века. Наряду с крупными крепостями возникает множество мелких острожков, укрепленных монастырей и погостов, объединенных в мощную оборонительную систему. Постоянная угроза нападения со стороны северных границ заставляла московских правителей столь же постоянно следить за состоянием укреплений. Например, в начале XVIII века, выполняя указ Петра 1 города Архангельск и Холмогоры крепить и жить «в великом опасе от шведов», двинские воеводы осуществляют ряд крупных мероприятий, связанных с усилением обороны границ. Мероприятия по защите северных рубежей заключались не только в строительстве крепостей. Известно, что еще в 1646 году в Архангельск был направлен специальный указ о необходимости «постройки башен и замкнутии железными цепями Березовского устья Двины для воспрепятствования тайному проходу иностранных кораблей»25. Указ обращал внимание воеводы Ильи Безобразова на то, что «в Березовском устье неметцкие корабли учали вновь тайно приходить»26. Вместе с другим воеводой, Иваном Черкасским, ему вменялось в обязанность самым подробным образом разузнать у сведущих, опытных людей - можно ли, чтоб «впредь Двиною рекою в Березовское устье к Архангельскому городу неметцкие корабли без государева указу не ходили, башни поставить каменные и чепи (цепи. - Н. К. ) железные сделать», а кроме всего прочего, воеводам велено было «сметить подлинно: сколько на те башни камени бутового и белого, и кирпичю и извести, и на связи железа, и на сваи тесу, и на кровлю тех башен тесу, и на чепи железа ж надобно»27. Хотя эта грандиозная идея и не была осуществлена, сама по себе она свидетельствует о возникшей тогда (в связи с угрозой вторжения иностранных кораблей) необходимости закрыть северные речные пути, дабы иноземцы не смогли проникнуть в глубь Московского государства. С этой же целью постоянно поддерживалась боеспособность старых крепостей и строились новые. В упорной борьбе Московского государства за выход к Балтийскому морю, сопровождавшейся строительством крепостей, далеко не последнюю роль играл Кольский острог, поставленный у Баренцева моря и ставший своеобразным первым «окном в Европу». Упоминаемая в некоторых источниках еще в XIII веке Кола как укрепление более всего известна с XVI века, когда в ней был срублен деревянный острог. Играя заметную роль в транзитной торговле Руси, Кола становится с середины XVI века своеобразной морской гаванью страны, получая в конце XVI века крепостные стены и башни. Срубленная в 1583 году стрельцами и «посошными людьми» крепость Кола стала не просто еще одним укрепленным пунктом на севере Руси - ей суждено было играть роль пограничного северного форпоста. Капитальное исследование по истории формирования этой крепости провел четверть века назад крупный знаток русского оборонного зодчества профессор В. В. Косточкин. Впервые им были опубликованы и многие чертежи Колы, сохранившиеся от первой половины XVIII века. Благодаря этому Кольский острог из всех деревянных крепостей русского Севера стал наиболее изученным28. За почти трехвековую историю существования Колы укрепления ее несколько раз перестраивали, постоянно усовершенствуя их и расширяя. Письменные документы донесли до нас описания конструкций, размеров и особенностей, из которых видно, что всегда, на всех этапах исторического развития, наиболее серьезное внимание отводилось прочности крепости. Уже первое укрепление, обнесенное частоколом, смогло выдержать в 1591 году нападение шведского морского десанта с военных кораблей, вошедших в реку Тулому, на берегу которой стояла Кола. Оставаясь русской пограничной крепостью и в первой половине XVII века. Кола выполняла свои защитные функции. Хорошо оснащенная артиллерией и укрепленная мощными деревянными стенами смешанной конструкции (острог и тарасы), эта крепость в конце XVII века частично обветшала, но уже через несколько лет, в самом начале Северной войны, перед ней снова была поставлена задача - не допустить иноземные корабли с моря. Защитники крепости - стрельцы, временно сменив оружие на плотницкие топоры, укрепили обрубами подходы к башням, заменили обветшавшие звенья некоторых прясел стен новыми, засыпали их «хрящем» и устроили новые настилы и лестницы к стенам. Работы продолжались еще в течение нескольких лет, даже в зимнее время, но выполняли их теперь уже посадские люди и уездные крестьяне. В результате неоднократных перестроек Кольская крепость меняла не только свой облик, но и конструкцию стен. В начале XVIII века стены представляли собой срубную конструкцию, в которой городни чередовались с отрезками тарас. Причем ячейки не были заполнены землей и камнями, а оставлены полыми для хозяйственных нужд - в них размещались съестные припасы и разные товары. Нельзя сказать, что подобный способ использования ячеек срубных стен был новым. Правильнее будет видеть в этом традицию. Такая многофункциональность сооружений деревянных крепостей в Сибири нашла повсеместное распространение. Но если по отношению к северным крепостям данный факт -свидетельство начала отмирания их военно-оборонительной функции, то применительно к сибирским оборонительным сооружениям этого сказать нельзя. Точнее, это будет верным не до конца. Дело в том, что суровые сибирские условия в какой-то мере заставляли строителей максимально использовать для различных целей все элементы крепости - и башни, и стены. В Кольской крепости гораздо интереснее другое - устройство башен. Срубленные в виде неправильных шестиугольников, они имели двойные стены с наружных сторон, обращенных «в поле». Лишь Никольская башня была одностенной. Однотипными были Егорьевская, Пытальная и Чепучинная башни, а вот Водяная, вынесенная за пределы крепости и поставленная на искусственном возвышении, представляла чрезвычайный интерес. Водяной эта башня называлась не случайно - внутри нее был вырыт колодец, снабжавший город водой. Башня соединялась со стеной крепости двухъярусным переходом, огражденным двойными срубными стенами и крытым двускатной кровлей. Такая постановка Водяной башни относительно стен делает ее в определенном смысле уникальной. Располагаясь среди сурового северного пейзажа, Кольский острог производил сильное впечатление. Суровый облик его строгих и мощных башен вместе с крепостными стенами был под стать пейзажу, и, включенный в силуэт холмистых окрестностей, острог сливался с ним. От начала XIX века сохранился великолепный рисунок с изображением Кольской крепости, сильно к тому времени обветшавшей (ил. 33). Но даже и в таком виде она вызывает к себе почтительное уважение. Дошедшие до нас несколько планов Колы - свидетельство того, что и в XVIII веке этому северному форпосту придавалось большое значение в защите границ Русского государства. На чертежах показано конструктивное устройство стен и башен, а также вся планировочная структура крепости с многочисленными Постройками различного назначения. Особенности конструктивного устройства Колы очень хорошо видны на публикуемом здесь плане (ил. 34), выполненном «инженерного корпуса учеником» Алексеем Поспеловым под руководством кондуктора Федора Неелова по обмерам крепости, перестроенной в 1703 году. Имея ряд характерных особенностей, Кольская крепость в целом не стала исключением из общего правила возведения оборонительных сооружений, она лишь красноречиво подтвердила следование древней русской традиции. Среди большого разнообразия типов крепостей на севере Русского государства вместе с крепостями, имеющими регулярную планировку, широкое распространение получили и крепости со свободным, или живописным, планом, которые повторяли очертания рельефа местности. Наиболее выразительной из них была деревянная крепость Устюга Великого. Возникший в середине XII века, Устюг впоследствии становится основным опорным пунктом Москвы в период образования централизованного Русского государства. Длительная и долгая борьба, которую вели московские и новгородские князья за обладание северодвинским торговым путем, сказывалась и на судьбе Устюга. На протяжении XII-XVI веков его укрепления многократно перестраивались после пожаров и нападений. О характере первых укреплений можно лишь делать предположения, поскольку никаких сведений о них не сохранилось, зато последняя перестройка крепости 1613 года была через семнадцать лет подробно зафиксирована в сотной и писцовой книгах, что позволяет достаточно объективно и полно представить архитектурно-художественный облик этой северной крепости в начале XVII века. Как и большинство древнерусских городов-крепостей, Устюг в это время имел двухчастную планировочную структуру (Городище и Большой острог), сложившуюся в течение XIV-XV веков. В начале XVII века по размерам эти две части были неравнозначными. Если периметр стен Городища составлял всего 296 саженей, то вокруг Большого острога стены протянулись на 1288 саженей. Сопоставляя эти размеры с размерами других северных крепостей, следует отметить, что Устюг среди них был едва ли не самой крупной крепостью. Причем деление на две части носило в нем, скорее, условный характер и было связано с рельефом местности, которая предопределила живописность планировочной структуры и выразительность архитектурного силуэта этого древнерусского города-крепости (ил. 32). Укрепления Устюга были типичными для древнерусского крепостного зодчества. Деревянные тыновые стены вокруг Городища и Большого острога стояли на земляной «осыпи», а изнутри к ним была пристроена обходная галерея для ведения с нее верхнего боя. Равномерно расставленные по всему периметру крепости двадцать четыре башни, одиннадцать из которых были проездными, обеспечивали надежную фланкированную защиту стен и создавали своеобразный ритм всей архитектурно-пространственной композиции города. Широкий ров глубиной до трех с половиной метров, вырытый с северо-восточной стороны, служил почти непреодолимым препятствием для врага. Устюг Великий со временем оказался в глубине страны, поэтому со второй половины XVII века он начинает терять стратегическое значение, превращаясь из города-крепости в крупный торговый центр. Имея с юго-запада естественную защиту, каковой служила река Сухона, Устюг был опоясан с северовосточной стороны полукольцом монастырей. Вообще надо сказать, что в комплексе оборонительной системы северным монастырям отводилась совсем не последняя роль. Пожалуй, ни в Сибири, ни на южных границах Русского государства монастыри не имели такого взаимодействия с городами, как на севере, и в этом - одна из особенностей северного крепостного деревянного зодчества. Более того, в некоторых местах Поморья монастыри в системе обороны играли самостоятельную роль. Именно поэтому их следует рассматривать как тип крепости, довольно распространенный на Севере. Подтверждением этому служит такой факт: примерно за полтора столетия (до XVI в. ) в Поморье кроме уже существовавших было дополнительно построено около ста пятидесяти новых монастырей29. Располагаясь вдалеке от обжитых мест, они служили очагами жизни и выполняли оборонительные функции. Из огромного количества деревянных монастырей до нашего времени не сохранилось ни одного. Только скупые летописные строки да иконографические материалы донесли сведения о некоторых из них. Сохранившийся план Богородицкого Тихвинского монастыря (ил. 36), исполненный в 1679 году Иваном Зелениным, является прекрасной иллюстрацией к письменным документам, в которых мы встречаем описания деревянных укреплений. Построенный в 1560 году по указу Ивана IV, монастырь «приобрел» деревянную ограду в 1591 году, позднее перестроенную и исправленную, изображение которой и донес до нас этот уникальный чертеж. Не менее интересным по своей архитектуре был деревянный Александро-Ошевенский монастырь, расположенный недалеко от Каргополя. В отличие от Тихвинского его изображения сохранились не на документальных чертежах, а на нескольких иконах XVII века, выявленных и впервые атрибуированных М. И. Мильчиком. В целях воссоздания архитектурного облика Александро-Ошевенского монастыря, сгоревшего в 1706 году, М. И. Мильчик и Ю. С. Ушаков сопоставили архивные данные и изображения монастыря на старинных иконах, а также провели детальные натурные исследования30. На этой основе Ю. С. Ушаков выполнил вполне достоверные графические реконструкции монастыря (ил. 35). Выполняя культовые и оборонительные функции, Александро-Ошевенский монастырь производил сильнейшее эмоционально-художественное воздействие. Отовсюду он выглядел композиционно уравновешенным и законченным. Впрочем, он не являлся исключением. Эта черта была характерной для всех монастырских комплексов Руси. Из всех северорусских монастырей лишь один, Николо-Карельский, сохранял деревянные укрепления до начала XX века. В результате детальных обследований были выполнены обмерные чертежи, а в 1932 году в село Коломенское под Москвой перевезена его проездная башня, построенная в 1692 году. Сегодня это фрагмент деревянной монастырской (крепостной) архитектуры XVII века, ценный еще и тем, что представляет собой единственную «живую» часть срубной стены и проездную башню типа «восьмерик на четверике» (ил. 37, 38). В архитектуре башни преобладает светско-религиозная, а не военная функция. Это можно увидеть на такой детали: верхняя часть восьмерика имеет расширение наподобие облама. Но это лишь подобие облама, а не настоящий облам. Здесь отсутствует щель между основным срубом восьмерика и обламной частью. Нет в башне и нужного количества бойниц. И вместе с тем трудно переоценить значение этого памятника деревянного зодчества. Во время польско-литовской интервенции были испытаны на прочность многие русские крепости. Не избежал этой участи и Каргополь. Уже в 1612 году его укрепленный посад отразил несколько сильных штурмов. Точно так же как и другие крепости, Каргополь много раз перестраивался. Очередное строительство деревоземляных укреплений было осуществлено в 1630 году, но сколько-нибудь подробное их описание относится к более позднему времени. Так, роспись 1686 года сообщает, что в Каргополе был «город деревянной рубленой, а башен по стенам девять, в том числе две башни осьмериком, в городе ворота проходные под башнями трои»31. Чуть подробнее другая роспись - 1714 года. Обе росписи имеют великолепное графическое дополнение - сохранившуюся от начала XVIII века икону Бориса и Глеба с изображением деревянного Каргополя. При всей условности письма элементы крепости показаны на иконе довольно правдиво. Ясно читается конструкция стен и башен, вполне реалистично, со знанием дела показано размещение в них бойниц нижнего, среднего и верхнего боя, а также устройство шатров и сторожевых вышек на башнях (ил. 39), И все-таки условность иконописного изображения дает себя знать. В верхних частях срубов башен отсутствуют очень существенные детали - обламы. Отсутствие их в данном конкретном случае вряд ли можно отнести к особенностям устройства башен Каргопольского деревянного города. Скорее всего, их просто-напросто забыли изобразить. Однако справедливости ради следует отметить, что у восьмигранных башен верхняя часть сруба имеет едва заметное расширение наподобие повалов в культовых постройках. Но предположение, что это и есть обламы, должно быть отвергнуто безоговорочно. Во-первых, если это обламы, то почему их нет на остальных башнях? А во-вторых, нам известны графические материалы с изображением других северорусских крепостей, относящихся не только к этому, но и к более раннему времени, на которых обламы показаны совершенно такими, какими они и были в натуре. Взять хотя бы уже упоминавшийся план Тихвинского монастыря, где круглые башни показаны с обламами (ил. 36). Во всем другом изображение конструкций Каргопольской деревянной крепости не вызывает сомнений и может быть дополнительным источником при изучении деревянного крепостного зодчества. В оборонной архитектуре русского Севера немало встречалось крепостей, имеющих несколько поясов укреплений. На протяжении многих веков складывалась, например, система деревянных внешних стен Новгорода Великого, охватывавших широким полукольцом каменный кремль - ядро крупнейшего оборонительного комплекса на северо-западе Руси. Кроме детинца в источниках XVII века упоминаются Большой и Малый земляной город, окруженные рвом и земляным валом. В 1534 году были заново срублены стены по «осыпям» на Софийской стороне, а в 1537 году - на Торговой стороне. Сохранившаяся подробная опись (1675г. ) укреплений Новгорода наглядно рисует всю систему его обороны. Интересующие нас деревянные стены, башни и вся схема Новгородской крепости изображены на плане XVII века (ил. 41). На Софийской стороне деревянный город вокруг посада показан состоящим из трех частей, а на Торговой -из двух, разделенных рвом. Расположенный на довольно равнинной местности, Новгород великолепно вписан своими контурами в очертания берегов реки Волхова, протоков и ручьев. Их плавные изгибы определили и очертания новгородских укреплений. Максимальная слитность с ландшафтом делает древнерусские крепости неотъемлемой частью пейзажа, его составным элементом (ил. 43). Неправильная конфигурация крепостей чаще всего была отражением тесной связи крепостей с природными условиями. В центральной части Руси, в особенности на севере ее, такие крепости были широко распространены. Но это вовсе не означает, что регулярные, геометрически правильной конфигурации крепости не имели связи с окружением. Связь была, но основана она не на нюансах, а на контрастном сочетании. Примером таких регулярных крепостей могут быть деревянные полоцкие крепости XVI века, но, прежде чем познакомиться с ними, обратим внимание на одну из крепостей на западной границе Русского государства - город Осташков, который среди других порубежных городов на границе с Литвой и Польшей выполнял роль одного из опорных пунктов. Впервые построенная в 1587 году деревянная Осташковская крепость не выдержала польско-литовской осады и была покорена. Последовавшее вслед за этим освобождение Осташкова повлекло за собой строительство нового укрепления, огражденного валом, общая длина которого составила 830 саженей, но сколько-нибудь подробных сведений о характере этих первых крепостей не сохранилось. Имеющийся в архиве ценнейший документ по истории Осташкова ~ его «Сметная роспись» - относится уже к крепости, построенной по указу царя Алексея Михайловича в середине XVII века. Упоминаемый в росписи чертеж, к сожалению, не сохранился, зато очень подробное описание крепости и всех ее элементов было сделано в «Переписной книге», составленной в 1665 году. Эти подробные сведения об осташковских укреплениях и позволили на вполне достоверной основе выполнить их графическую реконструкцию (ил. 44). Опустошительный пожар 1678 года уничтожил и эту крепость, но тут же последовал царский указ рубить новый город, «чтоб впредь было крепко и прочно и вечно и в приход воинских людей в городе сидеть было безстрашно и надежно»32. История многочисленных перестроек Осташкова очень наглядна. Сколько сил и энергии было истрачено жителями городов на бесконечные восстановительные работы после пожаров, которым, казалось, не будет конца! Деревянные крепости, успешно противостоявшие осадам и пушечным ударам, были бессильны перед огнем. Стремясь хоть как-то продлить жизнь деревянных стен, русские градодельцы обмазывали их глиной, обкладывали нижнюю часть срубов дерном, а в Новгороде, согласно описаниям очевидцев, в XVII веке и каменные и деревянные стены были окрашены в белый цвет33. В борьбе с Польско-Литовским государством немаловажное значение имело взятие русским войском в 1563 году древнерусского города Полоцка. Стремясь закрепить успех, Иван Грозный издает указ о строительстве вокруг Полоцка ряда крепостей, назначение которых - укрепить со всех сторон подступы к городу. Обстоятельства складывались так, что обычными методами эти крепости построить было невозможно в условиях лишь видимого затишья, и тогда русские градодельцы прибегли к методу сборного строительства. Такое строительство было известно, по-видимому, давно. Исторические материалы свидетельствуют о существовании в древнерусских городах рынков по продаже готовых изделий ~ срубов жилых домов и других построек. Подобные методы строительства имели место и в крепостном зодчестве. Приводимый ниже пример со Свияжском, надо полагать, не был единственным. Со времени взятия Казани прошло немногим более десяти лет, и вот на западной границе началось возведение деревянных крепостей для укрепления Полоцка. Все крепости строились скрытно. Любопытно свидетельство иностранца, пораженного быстротой, с какой появились эти крепости. Этот современник оставил запись, повествующую о том, как строились полоцкие крепости: «После того как инженеры предварительно осмотрели места, подлежащие укреплению, где-нибудь в довольно далеком лесу рубят большое количество бревен, пригодных для таких сооружений; затем, после пригонки и распределения их по размеру и порядку, со знаками, позволяющими разобрать их и распределить их в постройке, спускают вниз по реке, а когда они доедут до места, которое намечено укрепить, их тянут на землю, из рук в руки; разбирают знаки на каждом бревне, соединяют их вместе и в один миг строят укрепления, которые тотчас засыпают землей, а в то время являются и их гарнизоны»34. Шесть из девяти построенных вокруг Полоцка крепостей запечатлены в гравюрах Д. -Б. Каваллери, выполненных в 1580 году по рисункам С. Пахоловича. Все крепости (ил. 45-50) имели планы в виде правильной геометрической фигуры - прямоугольник, треугольник, трапеция. Судя по изображениям, встречались крепости треугольной или близкой к ней формы, такие, как Ситна, Козьян и Красна. Гравюры показывают, что выбор конфигурации продиктован окружением, характером местности. В системе этих укреплений важное место отводилось башням, размещение их было продуманным - самые мощные башни поставлены в наиболее слабо защищенных природой местах. В походе на Полоцк принимал участие, находясь «у наряда», Иван Выродков - организатор строительства Свияжской крепости. Достоверно не известно, строил ли он полоцкие крепости, но, весьма вероятно, мог «приложить руку». Построенные вокруг Полоцка деревянные крепости - пример того, как развивались новаторские тенденции в русском оборонном зодчестве, воплощаясь в разных краях Русского государства.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРЕПОСТИ НА ЮЖНЫХ ГРАНИЦАХ
Южные границы Русского государства были, пожалуй, наиболее уязвимыми, так как именно здесь простирались степи - «дикое поле», - на многие столетия ставшие ареной борьбы разных народов с полчищами кочевников, опустошительные набеги которых продолжались вплоть до конца XVII века. В целях защиты Русского государства линия обороны на протяжении веков отодвигалась все дальше и дальше к югу. В непрекращавшейся борьбе с татарскими ханствами испытывались русские крепости. Строительство деревянных укреплений к концу XVI века достигло такого совершенства, что за очень короткое время русские градодельцы могли срубить неприступную крепость. Хорошо известна и стала хрестоматийной история строительства Свияжска под Казанью. Появление крепости «под носом» у татар было настолько неожиданным, что эту историю стали пересказывать впоследствии многие иностранцы. Один из них, немец-опричник Генрих Штаден, в своем описании «Как великий князь завоевал и добыл Казань и Астрахань» рассказал ее следующим образом: «Великий князь приказал срубить город с деревянными стенами, башнями, воротами, как настоящий город; а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге, вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань. он приказал возвести этот город и заполнить все [укрепления] землей; сам он возвратился на Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском. Так казанцы лишились свободного пути и постоянно должны биться и сражаться с русскими. Великий князь вновь собрал великую силу и подошел опять к Казани; вел подкопы и взорвал их. Так взял он город... »35. А предыстория этого строительства такова. Чтобы покончить с казанскими татарами, Иван Грозный предпринял три похода, два из которых окончились неудачей. Слишком далеко отстояла Казань от русских городов. Отсутствие опорных пунктов вблизи ставки татарского хана не позволяло организовать подготовительные работы для ее взятия. И тогда было принято остроумнейшее и единственно правильное решение - срубить крепость вдалеке от Казани, разобрать ее и, сплотив в плоты, тайно спустить по Волге, а затем быстро собрать в непосредственной близости от Казани. Весной 1551 года в угличских лесах началась рубка города. Всеми работами руководил талантливый русский градоделец Иван Выродков. Как только вскрылись реки, перемеченные бревна были сложены на суда и плоты и отправлены вниз по Волге. Чтобы сплав проходил тайно, «государь велел стати по всем перевозам по Каме, и по Волге, и по Вятке реке»36. И вот 24 мая, «под молебен и воду освятя», город был заложен. Сборка стен, башен, жилых строений, амбаров и церквей заняла всего четыре недели. Этот срок покажется еще более непостижимо коротким, если мы вспомним, что Свияжская крепость по своим размерам была больше укреплений Пскова, Новгорода Великого, а также Московского Кремля (ил. 51). В стенах Свияжска было поставлено восемнадцать башен и устроено семь ворот. Внутри крепости находилось десять церквей. Кроме них здесь располагалось более пятисот дворов и общественно-административных зданий. Об уникальности приема и новизне метода строительства Свияжска свидетельствует и такой факт: постройка его была изображена на гравюре XVII века. А когда в 1784 году учреждался герб города, то и в нем была отражена история создания этой крепости: на голубом фоне изображен деревянный город на судах, плывущих по Волге. Если сам метод сборного строительства не был для того времени новшеством, то масштаб и организация строительства Свияжска были новым явлением в истории крепостного зодчества. Этот привезенный с верховьев Волги «готовы град... хитр сотворен» позволил в 1552 году взять непокорную Казань и создать базу для дальнейшей борьбы с татарскими ханствами. Но при всем совершенстве возведения отдельных крепостей южные границы Русского государства требовали к себе более пристального внимания и крупных организационных мероприятий общегосударственного масштаба. Необходима была система обороны границ. И она была создана в последующее время, так как взятие Казани еще не означало окончания борьбы с татарами. Оборонительная система на южных окраинах Московского государства, созданная в XVI-XVII веках для борьбы с татарами и широко известная под названием Засечной черты, представляла собой сложный комплекс взаимосвязанных укреплений (острогов, сторожевых постов, засек и лесных завалов, водных преград), протянувшихся на многие сотни километров. Московское правительство придавало большое значение Черте и постоянно следило через Разрядный приказ за ее состоянием вплоть до конца XVII века, модернизируя отдельные звенья и комплексы. При создании этой уникальной в своем роде оборонительной системы главное внимание уделялось сочетанию естественных преград с искусственными сооружениями, которые в большинстве своем возникали на главных транспортных магистралях, ведущих в Московское государство. Разумеется, было бы неправильным думать, что Засечная черта явилась новшеством. Еще в конце Х века на рубежах Киевской Руси сложилась целая система укрепленных городов, объединенных мощными водными преградами. Отдельные засеки, создаваемые между крепостями в Новгородско-Псковском, Тверском и других княжествах, упоминаются и в летописных источниках XII века. После длительного периода раздробления и упадка Руси, вызванного монголо-татарским нашествием, с XV века начинается возрождение городов-крепостей и создание сложных оборонительных линий, призванных, с одной стороны, покончить со степными кочевниками, а с другой - укрепить новые границы Московского государства (ил. 52-54). Дальнейшее развитие приемов крепостного зодчества Х-XIII веков способствовало созданию совершенных и эффективных в военном отношении оборонительных систем, ярким примером которой стала Засечная черта. Уже само название Черты говорит о том, что ведущее место в этой системе отводилось засекам, которые устраивались вокруг городов-крепостей, чему способствовало обилие лесных массивов. Сплошная подрубка деревьев на высоте человеческого роста с наклонной укладкой верхних частей стволов с ветками, без срезания сучьев, - это, собственно, и есть засека, служившая серьезным препятствием для татарской конницы. Засечная черта создавалась еще в XV веке на базе городов, вокруг которых «для береженья от приходу воинских людей учинены были засеки и на засеках всякие крепости»37. Среди них главная роль отводилась городам Туле, Козельску, Лихвину, Веневу и другим. Наряду с укреплениями этих городов в XVI веке появляются и новые крепости: Воронеж, Оскол, Белгород, Курск, Елец, отстоявшие от Черты далеко к югу. Постепенно разрозненные звенья Черты объединяются в сложную систему и превращаются в комплексное оборонительное сооружение общегосударственного значения, свидетельствующее о возросшей мощи Руси. Вместе с тем вскоре обнаружился и недостаток Черты - она оказалась далеко в тылу. Отдельные крепости и небольшие гарнизоны на большом пространстве перед Чертой не могли противостоять врагу. В конце XVI - первой трети XVII века снова участились набеги татар, сопровождавшиеся разорением территорий даже в непосредственной близости от Черты. Это не могло не беспокоить московское правительство, и со второй половины XVII века оно организует крупные мероприятия по созданию новой, Белгородской черты, которая объединила города-крепости Козлов, Усмань, Воронеж, Ольшанск и много других. Эта оборонительная система прошла на несколько сотен верст южнее Засечной черты. Вместе с формированием Белгородской черты проводились работы по реконструкции и перестройке отдельных звеньев Засечной черты, которая становится с этого времени внутренней линией укреплений. Завершение таких сложнейших оборонительных комплексов явилось следствием огромного опыта и высокого инженерно-строительного искусства русских людей, которые не только возводили, но и сами «оберегали» Черту от набегов степняков. Справедливо будет отметить, что одна Черта, даже такая протяженная, как Белгородская, не могла обеспечить защиту границ на должном уровне. Необходимо было организовать взаимодействие Черты со сторожевой службой перед ней. Такая служба, известная уже в XIV веке, была налажена в Засечной черте и на протяжении многих десятилетий продолжала совершенствоваться на всем пространстве «дикого поля». Главная задача, которая ставилась перед сторожевой и станичной службами, - собирать информацию о передвижении татар, сообщать о местах их скопления и предполагаемых маршрутах движения. При приближении татар к крепостям военные гарнизоны должны были вступать с ними в единоборство, защищая от разорения близлежащие деревни. Известен, например, документ, свидетельствующий об очередном набеге татар, во время которого воеводы гарнизона укрылись в крепости, оставив на произвол судьбы близлежащие селения. Этот случай не прошел незамеченным, и правительство сделало воеводам нелицеприятное внушение: «... а вы своею дуростью и нерадением над такими малыми людьми и в таких ближних местах поиску никакова учинити не умели и православных крестьян в полон выдали поганцам. А вам было и без вестей пригоже быти со всеми людьми наготове, потому что вы воеводы походные, и кой час про татар весть учинитца и вам было того ж часу на татар наспех идти и воевать им не дать»38. После обстоятельной подготовки в 1571 году М. И. Воротынский «с товарищи» разработал специальный документ - приговор, или устав, регламентирующий сторожевую и станичную службу. Среди множества различных предписаний приговор устанавливал и правила несения службы: «А стояти сторожем на сторожах, с конь не сседая, переменяясь, и ездити по урочищам, переменяясь направо и налево по 2 человека по наказом, каковы им наказы дадут воеводы. А станов им не делати, а огни не класти не в одном месте; коли каша сварити и тогды огня в одном месте не класть дважды; а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а где кто ночевал, и в том месте не полдневати. А в лесах не ставитца, а ставитца им в таких местах, где б было усторожливо»39. Основной задачей устава была организация сторожевой службы на степной окраине, «чтоб воинские люди на государевы украйны войною безвестно не приходили»40. Эта служба существовала на «диком поле» до тех пор, пока там не появились русские города, и была предназначена в основном для предупреждения о нападениях татар. На отражение нападений были направлены иные мероприятия, и в первую очередь - сооружение защитной Белгородской черты. Это грандиозное по своим масштабам мероприятие началось со строительства в 1635 году города Козлова и земляного вала около него. Кроме новых городов-крепостей в Черту вошли и старые, построенные в последней четверти XVI века, прежде всего Воронеж и Белгород. Создание Белгородской черты продолжалось почти четверть века. На первом этапе это были небольшие по протяженности защитные линии, располагавшиеся на дорогах, по которым татары проникали на Русь. Вместе с этими разрозненными частями примерно в течение десяти лет были срублены города-крепости Козлов, Усерд, Яблонов, Короча, Хотмыжск, Вольный, Костенек (ил. 55-57), Ольшанск, Усмань. В последующие годы, вплоть до 1653 года, осуществляются строительные мероприятия по заполнению пробелов между отдельными звеньями защитной линии и формируется русское войско в пределах всей Черты. С этого времени набеги татар отражаются уже непосредственно у созданной защитной линии укреплений, в которой кроме названных появились новые крепости: Карпов, Орлов, Коротояк, Болховец, Новый Оскол, Верхососенск. Добрый, Сокольск, Урыв и Острогожск. Примерно к 1658 году были окончательно определены границы и контуры защитной Черты, официально получившей название Белгородской41. Следует отметить, что сооружение Черты происходило в условиях непрекращавшихся татарских набегов и завершение ее стало не только крупным оборонительным мероприятием общегосударственного масштаба и значения, но и настоящим подвигом русского народа. Многочисленные письменные документы, сохранившиеся в архивах, свидетельствуют об истории строительства Черты и дают описания отдельных ее фрагментов, крепостей разных типов и их конструктивного устройства. Среди большого разнообразия источников для нас немалый интерес представляют описи городов и другие документы, относящиеся непосредственно к строительству укреплений. В сохранившейся, например, «Описи городов», составленной в 1678 году, есть описания городов-крепостей Белгородской черты, «каков которой город, и каким строением устроен, и что в тех городах городовых каменных и острожных и деревянных и земляных и иных всяких крепостей»42. Всего в Белгородскую черту вошли двадцать пять опорных крепостей, из них пять имели рубленые стены, восемнадцать - острожные и только две - земляные. Таким образом, самым распространенным в Черте стало укрепление в виде острога. Кроме этих двадцати пяти крепостей между ними через определенные интервалы были поставлены около двухсот небольших стоялых острожков и земляных городков, в которых несли дозорную службу сменные караулы. В общей сложности Белгородская черта протянулась на восемьсот километров. Что же собой представляли укрепления этого грандиозного оборонительного сооружения? Как уже отмечалось выше, строительство Черты началось с основания осенью 1635 года города Козлова, который затем несколько раз перестраивался. Согласно данным «Описи городов», в 1677-1678 годах крепость имела длину острожных стен в 584 сажени и пятнадцать башен, три из которых были проездными, причем две башни имели в плане восьмиугольную форму и были самыми высокими - они достигали в высоту 20 и 22 саженей. Крепость была почти квадратной формы. Острожные стены с обламами и кровлей поднимались в высоту на 6,5м. Одной своей стеной крепость примыкала к реке, а вдоль остальных был выкопан ров. Некоторое представление об этой крепости дает план, выполненный в начале XVIII века (ил. 55). Правда, на нем видны две дополнительные стены (с западной и северной стороны), сделанные на рубеже XVII-XVIII веков. После завершения строительства Козлова началось сооружение земляного вала, линий рогаток и надолбов, острожков и земляных городков с башнями. Общая длина Козловской линии укреплений составила около девяноста километров. Особенность этого участка Белгородской черты заключалась в том, что на всем его протяжении были сосредоточены преимущественно искусственные сооружения, в которых несли сторожевую службу сменные караулы43, расставленные с интервалом в 1,5-2 км по всей Козловской линии. Примером такого же комплекса укреплений может быть город Усмань, заложенный 1 июня 1645 года. Его городовая стена высотой в 2,5 сажени (тыновая, с обламами) имела в периметре 288 саженей. В стенах были равномерно расставлены две проездные и шесть глухих башен. Вокруг города проходил глубокий ров шириной в четыре сажени. Края рва были укреплены обрубом, а «во рву частик дубовой в колоды бит в три ряда»44. Судя по описи 1678 года, около города и посада были устроены «усманских всяких крепостей по мере валу и рву и надолб и рубленых Тарасов и засек и заповедных лесов 18 верст 245 сажен, и по тем по всем крепостям построено 13 городков»45, огражденных дубовыми стенами с обламами, катками и кроватями. Кроме того были еще четырнадцать земляных городков, из них восемь - с проезжими воротами и шесть глухих. Во всех городках для размещения караулов имелись башни, срубленные из сосновых бревен и с караульными вышками наверху. В городках несли службу казаки группами по десять человек, сменяясь еженедельно. О башнях Усмани также можно судить по архивным источникам. Они были примерно одинаковых размеров (в плане 4х4 сажени). Основной сруб поднимался в высоту на сорок венцов из бревен толщиной 23-25 см, над ним нависал облам, состоящий из пяти венцов. Внутри башен были устроены по два моста с лестницами, а наверху - шатер, завершенный смотровой вышкой46. Таким образом, башни достигали в высоту пятнадцати-двадцати метров. Такая высота была не предельной. В Козлове одна из башен поднималась на высоту более сорока шести метров. Высокие башни в южнорусских крепостях обеспечивали дозорную службу, с их смотровых вышек можно было наблюдать большие участки, простиравшиеся на десятки километров. Наверху башен были устроены специальные приспособления для сигнализации. Подобные приспособления были и в Засечной черте, где на деревьях закреплялись кузова со смолой и берестой, а к этим деревьям приставлялись лестницы. При приближении опасности смолу зажигали, «чтоб было видеть с деревья от караула до караула»47. С деревьев велось и наблюдение, но, надо полагать, наблюдение с башен было более распространенным и удобным. При всей однотипности разнообразных укреплений на отдельных участках Белгородской черты можно все-таки обнаружить особенности конструктивного устройства, присущие конкретным крепостям. Вот, например, город Ольшанск, поставленный острогом из дубового леса, с шестью башнями, две из которых были проездными. Периметр стен этой небольшой крепости составлял 147,5 сажени. С трех сторон крепость обрамлял ров. Как и все крепости Белгородской черты, Ольшанск был в постоянной готовности «для осадного времени». По всему городу на стенах были заготовлены колья и камни, а на обламах положены катки. В обе стороны от Ольшанска протянулся вал с системой надолбов, на валу стояли проездные и глухие башни для несения караульной службы. От вала до реки Ольшана был устроен плетень в несколько рядов, засыпанный землей, а рядом с ним - надолбы в две линии. Около всех бродов через речку были поставлены острожки, защищенные рядами надолбов. В отличие от Ольшанска город Усерд имел рубленые стены и по площади был в два раза больше. В его стенах стояли три проездные и шесть глухих башен. Кроме рва вокруг города был сделан частик в четыре ряда. Система укреплений Усерда хорошо видна на его плане, составленном в 1729 году (ил. 57). Поставленный на месте старого городища в 1637 году, Усерд просуществовал до конца XVIII века. Все подходы к городу с юга были основательно защищены системой рвов, валов, надолбов и засек. Валы и ряды надолбов соединялись с заповедными лесами. Примечательно, что строительство Белгородской оборонительной черты имело планомерный характер. Перед началом строительства была обследована вся местность, где должна была пройти Черта, а для всех крепостей составлялись подробные сметы и чертежи. К сожалению, почти все чертежи XVII века уже давно и безвозвратно утрачены, поэтому некоторое представление об их характере мы можем получить по чертежам, относящимся к началу XVIII века. Несколько лет назад в одном из московских архивов автору удалось обнаружить интереснейший чертеж - план-смету города Троицка (ил. 59). Чертеж состоит из двух частей: вверху изображен план крепости, на котором показаны размеры и конструктивное устройство стен, башен, расположение канцелярии, тюремной избы, сторожки, воеводских хором и съезжей избы; в нижней части чертежа в таблицу сведен сортимент бревен, необходимых для сооружения различных построек, их количество, цена и полная стоимость заготовки. Так, по-видимому, и выглядели сметы на строительство крепостей и в XVII веке. План крепости и смета прекрасно дополняют друг друга, расширяя наши представления о крепостном зодчестве. Характеристика Белгородской черты была бы неполной. если бы мы не остановили свое внимание на Белгородской крепости, игравшей в борьбе с татарами роль одного из главных форпостов. Возникший еще до начала строительства Черты Белгород затем органично вошел в ее систему и дал ей название. Заложенный в 1593 году, Белгород представлял собой самостоятельное, небольшое по размерам укрепление со срубными стенами и валами вокруг них. Однако сколько-нибудь подробных сведений о первой Белгородской крепости не сохранилось. Гораздо больше их о крепости, построенной в 1650-1651 годах, но уже на новом месте. О характере этого укрепления, включенного в систему Черты, свидетельствует и сохранившийся от 1693 года чертеж, составленный после очередной «починки» города (ил. 58). Уникальность чертежа в том, что он относится к XVII веку и, кроме того, довольно подробно показывает характер всех укреплений Белгорода. Здесь мы наглядно видим, что собой представляли, например, отводные городки, упоминаемые при описании и многих других крепостей, видим их взаимосвязь с башнями, крепостными стенами, валом и рвом. Сохранившийся чертеж - это только лишь часть большого укрепления, представление о котором дают сохранившиеся росписные списки и описи Белгорода разных лет. Так, из описи 1676 года видно, что Белгородская крепость состояла из двух частей: деревянной, поставленной «стоячим острогом дубовым», и «земляного нового большого города». В деревянном городе ограждение было поставлено на валу, а «на остроге обламы и катки». Высота стен составляла до обламов две сажени. Обламы представляли собой небольшой бруствер высотой в три венца. В стенах были поставлены четыре проезжих и семь глухих башен, имеющих в плане четырехугольную форму. Вокруг города был выкопан ров глубиной в три сажени. Периметр стен вместе с башнями составлял 658 саженей. У всех проездных башен были устроены отводные городки и караульные избы. По всему периметру стен и отводных городков в деревянном городе было «учинено верхних и земляных пушечных 130 боев»48. Кроме того, в одиннадцати башнях было сделано две тысячи двести шестьдесят пять бойниц для ружейной стрельбы. Земляной большой город с восточной стороны имел общую стену с деревянным городом и мало отличался от первого, так как и здесь по земляному валу, «ослоненному дубовым лесом», были поставлены острожные стены высотой в две сажени. Там, где город проходил по болотистой местности, стены были рублены тарасами. В стенах земляного города стояли три проезжие и пять глухих башен. Периметр стен этого города составлял 1880 саженей. Вокруг стен также проходил ров, имеющий в ширину и в глубину от двух до трех саженей. Анализ описи и сопоставление ее с сохранившимся чертежом дает основание предположить, что на чертеже показан «деревянный малый город» Белгорода, или, как отмечено в названии самого чертежа, Белгород Меньшой. Правда, ко времени составления чертежа в этом городе осталось всего три башни, да и те претерпели некоторые изменения в результате перестроек 1691-1693 годов, зато вместо четырех отводных городков (по росписи 1676 г. ) на чертеже показано восемь. Одна из башен. Московская, теперь имела шестиугольную в плане форму и была «рублена в две стены в дубовом лесу»49. Таким образом, сохранившиеся документы по истории зодчества Белгорода и других крепостей Черты показывают уровень развития военно-инженерного строительства в Русском государстве XVII века, а также те пути, по которым шло это развитие. В целом оборонное зодчество на южных границах мало чем отличалось от строительства крепостей на северо-западе Руси. Традиции и преемственность и в XVII веке оставались характерными чертами архитектуры деревянных русских крепостей. При общем сходстве композиционных и конструктивных приемов деревоземляные укрепления Засечной и Белгородской черты, расположенные на равнинной местности, в отличие от городов-крепостей, для которых места выбирались чаще всего на мысах у слияния рек, имели геометрически правильные конфигурации планов (ил. 60, 61) и самым тесным образом были связаны с протяженными валами и засеками. Именно эти особенности отличают южнорусские крепости от северных и сибирских.